посмотрела Valhalla Rising Николаса Виндинга Рефна (который "Драйв" и ещё куча всего, что мне теперь не терпится посмотреть) с Мадсом Миккельсеном в главной роли
очень нужен респиратор
потому что, если не считать ганнибала, это самое сильное переживание за последнее время
я бы даже сказала, удар под дых
но здесь так мало от исторического крошилова в стиле "13-го воина" и так много от туманной экзистенциальной роуд-драмы в духе сталкера и мертвеца, что любителям мясца и громких баталий останется только плакать от разочарования.
это атмосферное, по-скандинавски неторопливое, медитативное кино, которое несмотря на почти полное отсутствие диалогов и экшна смотрится на одном дыхании. камера примерзает к застывшим волевым лицам, плывет вдоль мрачных, выцветших долин (съемки велись в шотландии, о мука!), замирает на колеблемой ветром выжженной траве, клубящемся тумане и тяжело ползущих, полных нордического спокойствия чернильных тучах - и от этой суровой первозданной красоты глаз не оторвать. а в тени туч неотразимый мадс, сплошь разукрашенный шрамами, дробит кости, расквашивает камнем череп и голыми руками вспарывает врагу живот, вытаскивая внутренности - под почти гипнотический шум травы, чавканье раскисшей земли и напряженный тамтам каких-то воображаемых ударных, от которых мурашки бегут по коже.
в прошлом миф, всесильный воин, теперь он вынужден находиться в положении полуодомашненного животного, загнанного в клеть. неизвестно ни его имя (прозвище "Одноглазый" придумывает маленький мальчик, когда приходится представить спутника крестоносцам: "You need a name. And you have one eye". прелесть какая), ни при каких обстоятельствах его взяли в рабство. из его мрачного настоящего вытекает только тот факт, что он ещё никому не принадлежал дольше пяти лет (тут мой тяжелый хрип, скрип легких о грудную клетку и звук разрывающегося сердца).
всё, что у него есть - это безудержный гнев, который помогает почти молниеносно расправляться с противниками (и очень кровожадно - например, выдирая зубами кусок кожи и перегрызая артерию), а также кое-какое представление об уготованном будущем, которое в моменты покоя проступает кроваво-красными символическими видениями (от визуальной линии и так дух перехватывает, но эти кадры самые крышесносные. рефн введение багрового цвета объяснил тем, что у него дальтонизм, и красный ему видится ярче и отчетливее всего.)
освободившись из плена, одноглазый встречается с христианами, которые, будучи наслышанными о его ратных подвигах, берут козырного воина с собой на корабль. судно попадает в густой, душный, непроглядный туман, который вкупе с мерным покачиванием корабля и усыпляющим скрипом обшивки создает ощущение потусторонности, оторванности от реального мира, и вызывает ассоциации то ли с рекой стикс (не та мифология, но сравнение само напрашивается), то ли с лимбом, чистилищем, где крестоносцы запросто перекидываются от молитв иисусу христу к намерению зарезать мальчишку, который обернулся для корабля проклятием. (на этом этапе суеверия добротными толстыми нитями впетаются в полотно христианства и мешают крестоносцам оправдывать имя доблестных men of God).
тягостное морское путешествие в колдовской дымке подходит к концу, когда, очнувшись от дремы, мадс зачерпывает воду за бортом, жадно пьет и протягивает остальным. те сначала не верят, что она пресная, но к огромному своему удивлению убеждаются, что Одноглазый прав. и тут и у зрителя как будто что-то щелкает в голове и мелькает смутная догадка, кого же напоминает герой мадса и куда клонит режиссер (да и само название, "вознесение в вальгаллу", звучит обещанием однозначной концовки - и трактовки).
ах, черт, думаю. теперь этот шикарный мужик ещё и иисус.
(думаю о том, что нужно наделать капсов крестов. они там повсюду. нет ничего офигеннее грубо сколоченных и спаянных, косых, кривых, перекособоченных и любовно вытатурованных распятий)
крестоносцы, оказавшись на незнакомой, враждебной, сводящей с ума земле, недолго думая обратились к тому, кто воплотил их представления о мессии, творящем чудеса. те, кто не обратился, пошли в расход (жаль колоритного толстомордого забияку, он был найс и с крестом за ухом)
в каком-то роде Одноглазый действительно выступает в роли избавителя. они с мальчиком взбираются на гору, все выше и выше, никуда не сворачивая (check), а за ними следуют те, кто в одноглазого поверил. на вершине, озаряемые слепящим солнцем в кольце расступающихся туч, уцелевшие задают вопрос о своей дальнейшей судьбе - но уже не богу, а ему, загадочному немому воину (ответ озвучивает мальчик - вот и апостол). крестоносцы приходят к осознанию цели своей утомительной одиссеи: очиститься от грехов через смерть в бою и соединиться с близкими в вальгалле.
впечатляющая финальная сцена, sacrifice, станет вишенкой на торте этих параллелей.
но если "вознесение в вальгаллу" - фильм о вере, то, как мне кажется, скорее вере в человека. образ крестоносцев не сглажен и не приукрашен, и совсем не выигрывает на фоне язычников (о чем красноречиво свидетельствует сцена с изнасилованием и свихнувшимся крестоносцем, обмазавшимся глиной и покрывшим себя неведомыми знаками). они слабы и безвольны, их легко сбить с праведного пути и заставить поверить в любую околесицу. видно, что она им очень нужна, эта вера. но тяжело безоглядно верить в трансцендентное, запредельное, и не искать при этом подтверждений, доказательств, чудес - того материального, что её в конечном итоге обесценивает.
то есть сотворить бога из человека, живого и дышащего, проще простого, а человека из самого себя - вот это поступок, достойный героя, залог открытого пути в рай, вознесения на вальгаллу.
единственное, что не дает мне покоя - это нагромождение камней, которое соорудил Одноглазый в момент охватившего всю команду помутнения рассудка. это какой-то алтарь божеству? безотчетное стремление к созданию гармонии из хаоса? попытка достижения внутреннего баланса? не пойму
че-то вместо того, чтобы фапать на миккельсена и клепать капсы с голым торсом, я загналась в опасные дебри и буду снить какие-нибудь некрасивые сны про первых христиан и увечья
а хотела провести день как беспринципная чикуля